В современной России не осталось ничего от комсомола, заявил «Клубу Регионов» политолог Александр Шпунт в интервью по случаю Дня создания коммунистического союза молодежи. Эксперт пояснил, что комсомол занимался не только идеологией, но был ещё и лифтом для запуска политических карьер. Сейчас ни у одной из партий нет такой функции, заявил собеседник.

– Что у нас сейчас вместо комсомола? Входит ли создание такой структуры в список госзадач?

– Такой организации не существует. Говоря о комсомоле, мы вспоминаем его идеологические функции, но это был еще и колоссальный вертикальный лифт и модель формирования советской элиты – не только политической, но и экономической. В США, Германии и большинстве стран будущая элита формируется в молодежных партийных структурах. У нас эту функцию комсомола никто не подхватил, причем она отсутствует по всему политическому спектру: сегодня в политику приходят из бизнеса, из госуправления, из армии, с СВО, но это не заменяет политического опыта. А эта функция комсомола нужна.

– Государство само не заинтересовано в создании института, который бы реализовывал эту функцию?

– Комсомол принадлежал политической модели, в которой существовала статья о Компартии СССР. Современная политическая конструкция не допускает такой единой общенациональной структуры, но это не значит, что она не должна действовать на уровне правящей партии. Но ни у одной из партий я не вижу цельной молодежной политики именно как вертикального лифта.

– Комсомол был еще про идеологию и патриотизм. С этим у нас как? «Движение Первых», например, не об этом?

– Идеологией занимается любое государство, но форматы того, как государство входит в идеологическую сферу, контролирует и стимулирует её – очень разные. Не могу сказать, что задача воспитания патриотизма должна решаться через какой-то институт.

– Российская государственная идеология для молодежи существует? Что государство хочет от молодых?

– Государство ничего от молодых хотеть не должно, кроме соблюдения законов. Это очень забавная конструкция, которой нет даже в Китае, где сохранилось очень многое от модели единой политической партии.

Молодежь – это не калибрующий признак, она очень разная. Водитель хлебного фургона в Ижевске и студент мехмата МГУ – абсолютно разные люди. Есть квадроберы, а есть шахтеры. А когда кто-то говорит, что молодежь кому-то что-то должна, или что мы что-то хотим от молодежи – это первый признак непонимания проблемы теми, кто это произносит. Но что государство обязано сделать, так это сформировать институты, в которых молодежь, если она захочет, могла бы себя реализовать как политиков.

– С идеологией-то что?

– Государственная идеология не формируется в виде доктрины. Это набор ценностей, которые институты общества и государства считают незыблемыми, но в России нет консенсуса относительно ценностей. При этом я не помню ни одного периода современной истории, начиная с 1991 года, когда не было бы попыток эту доктрину сформулировать. Хотя считаю такие попытки деструктивными, поскольку это должно не от государства идти, а быть элементом жизни общества.

Но я могу назвать такие элементы. Например, в России национальное самоуважение значит гораздо больше, чем для большинства европейцев. В Европе человек может спокойно смириться, что его страна не играет никакой роли на международной арене, но зато у него есть домик, огородик, машинка – и этим он доволен. В России это невозможно.